— Вот так всегда... — Александр Петрович Павлов держался стокойно и уверенно, как и надлежало человеку, который занимал очень ответственный пост. Он понимал, что руководители такого уровня, как он, наверняка впервые посещали эту неприметную лабораторию. К тому же, была пятница. А Павлов очень не любил, когда что-то мешало ему в конце напряжённой рабочей недели своевременно отъехать на дачу, где на выходные обычно собиралась суетливая и неспокойная компания: дети с внуками и друзьями, его давние дружки с целью, никуда не спеша, порыбачить на досмотренных прудах, хорошо и вкусно покушать, а вечером за большим зелёным столом на веранде расписать обязательную “пульку” под коньячок и вкусные закуски.

Опровергая собственные привычки, Павлов слегка ослабил галстук.

— Сейчас бы на речку, товарищи, в тенёк... — сказал он, обращаясь к Скоркину и Мазурчику. — Вот там бы ваши молодые гении и объяснили, что у них за такое научное открытие случилось.

— Речка — вещь неплохая, — слегка оживился Мазурчик, будто услышав мысли Павлова. — Так, может, не будем зря время терять? Пока всё подключат, дадут напряжение, наши сотрудники успеют объяснить суть эксперимента.

— Прошу вас, Александр Петрович! — Скоркин поспешил открыть перед Павловым двери. — Осторожно, потолок в коридоре низковат.

За дверями молчаливый милиционер с кобурой на ремне внимательно проверил документы.

— Ого! — засмеялся Павлов. — У вас почти такие же строгости, как и у нас...

В помещении лаборатории было прохладно. Тихо пели кондиционеры, о чём-то своём переговаривались реле многочисленных приборов, моргали разных размеров лампочки. Напротив большого монитора около журнального столика с бутылками минеральной воды стояло несколько мягких стульев.

Гостей встретили два молодых человека.

— Знакомьтесь, — предложил Скоркин. — Это — наши герои, Мирослав Кульчицкий и Мирон Станкевич, оба — кандидаты наук. Так сказать, союз компьютерного программирования и истории.

— Это я Мирослав Кульчицкий, — открыто улыбнулся чуток сгорбленный в плечах блондин. — Технический директор всего вот этого...

Он показал рукой на горы аппаратуры.

— А Мирон, если так можно сказать, — наш идейный центр. Прошу вас, — Мирослав пригласил гостей за столик.

— Присаживайтесь, Александр Петрович, — Скоркин пододвинул Павлову стул. — Минералки не желаете? Всё-таки “Боржоми”!

— Спасибо, нет, — ответил Павлов. — Мы можем начать?

— Мы почти готовы, — сказал Мирослав.

— Мирон, пожалуйста, — попросил Мазурчик. — Расскажите Александру Петровичу суть вашей разработки. Сжато и, если вообще это возможно, — понятно.

— Не стыдитесь, — обнадёживающе улыбнулся Павлов. — За годы своёй работы в аппарате я тоже поднабрался знаний в разных областях знаний и потихоньку начал что-то понимать в науке. Так что давайте, смело!

Станкевич повёл широкими плечами, потрогал свои густые, длинные усы и решительно сказал:

— Если очень коротко, то мы с Мирославом создали разработку своеобразного исторического зонда, который позволяет изучать события минувшего принципиально новым способом. Это, — Мирон слегка покраснел, — прошу понять меня правильно — настоящее открытие, результаты применения которого, правда, сегодня можно пока что оценивать очень неоднозначно.

— Я не из боязливых, — чётко произнёс Павлов и достаточно жёстко добавил: — Давайте без лишних эмоций. Нет такой ситуации, которой бы мы не могли овладеть.

— Значит, так... — слегка растерялся Мирон. — В наше время знание подлинной истории своего народа, страны приобретает чрезвычайное значение. Но изучать историю до сих пор мы могли исключительно традиционными способами, путём анализа документов — свидетельств времени, литературных памятников, результатов археологических раскопок. Так происходило издавна и на протяжении многих лет. И вот я однажды задумался над тем, как бы эти традиционные методы исторических исследований совместить с современными технологиями, достижениями компьютерной науки.

— Извините, это — элементарное требование времени, — заметил Павлов. — Теперь и у нас компьютеры — вещь обычная. Понятно, что без ЭВМ и историкам теперь никак не возможно.

— Но при этом компьютер мне виделся не инструментом, не помощником в исследованиях, — продолжал Станкевич, — а независимым анализатором событий, их непосредственным свидетелем и тем средством, который самостоятельно сопоставляет имеющуюся информацию, создаёт на её основе определённый информационный пакет и с помощью видеотехники знакомит нас с результатами проведенной работы. Таким образом, принцип нашей разработки основан на следующей цепочке операций: сведения, факты истории, в том числе и традиционные (эта первоначальная информация, или первая ступень опосредствованных знаний), обработка их на компьютере (ступень переосмысления информации) — восстановление исторических фактов и событий через видеоканалы (обобщающая информация, или третья ступень непосредственных знаний, полученных из первоисточника).

Павлов молчал. Заметив это, Скоркин объяснил:

— Александр Петрович! Результат эксперимента полностью зависит здесь от того, насколько полной будет первоначальная информация. Чем её больше, чем больше она разносторонняя, тем большая и вероятность получения идентичной и как можно полной видеоинформации на выходе.

— Понятно! — наконец кивнул головой Павлов. — Можно продолжать. Но более конкретно.

— Более конкретно... — задумался Мирон. — Может, я тогда объясню принципы работы нашей аппаратуры по результатам первого эксперимента?

— Не волнуйся, — поддержал его Мазурчик. — Если что, ты, Мирослав, помогай.

— Да у нас тут всё просто! — засмеялся Кульчицкий. — Давай, Мирон, выкладывай секреты.

— Мы решили узнать как можно больше про все события, которые связаны с битвой под Грюнвальдом, — сказал Станкевич. — С этой целью заложили в компьютер всю известную нам на сегодня информацию, которая имеет отношение к тому времени. На это у нас ушло почти полгода.

— Очень помогла группа программистов из академического института, — добавил Скоркин. — Они, замечу, работали по собственной инициативе. И без них вряд ли что-нибудь вообще получилось.

— А смысл всего этого? — не понял Павлов. — События под Грюнвальдом давно получили оценку нашими историками и рекомендованы для всеобщего изучения, начиная со средней школы. Что там может быть нового, если на этой теме мы поставили точку?

— Я ведь сделал акцент на том, что мы подошли к этой теме нетрадиционным образом, — заметил Станкевич. — И наши результаты принесли таки много неожиданного.

— Так что же, что у вас получилось? — нетерпеливо спросил Павлав. — Дайте пощупать, как говориться, руками, попробывать на зуб.

— Александр Петрович! — смело остановил его Кульчицкий. — Тут вот что необходимо учитывать. Во-первых, в зависимости от сложности поставленной задачи, а практически — так чуть ли не всегда работа компьютера требует существенного энергетического обеспечения. Очень мощного. Сегодня, например, кроме отдельной электроподстанции, наша аппаратура подключена к шести военным передвижным станциям. Во-вторых, наш компьютер многофункциональный. В зависимости от задачи он способен анализировать и исследовать прошлое по-разному. Так, во время первого опыта мы ограничили компьютер функциями стороннего наблюдателя за тем, что происходило на поле возле Грюнвальда.

— Как это — наблюдателя? — не понял Павлов. — Вы хочете сказать, что...

— Ну да! — весело подтвердил Мирослав. — Мы смогли собственными глазами, точнее, “глазами” нашего компьютера на несколько минут заглянуть в прошлое.

— Так это что, машина времени? — Павлов суетливо задёргал галстук. — Что же вы мне раньше не сказали?

— Не волнуйтесь, Александр Петрович! — Скоркин провёл ладонью по затылку. — Это совсем не машина времени, хотя компьютер и способен рассказать нам очень многое о прошлом.

— Не просто рассказать, но ещё и показать! — добавил Кульчицкий.

— Не может быть! — воскликнул Павлов. — Трудно поверить, что в нашей стране такое могли придумать!

Мазурчик налил себе минеральной воды.

— Я тоже поначалу в это не поверил, — признался он, сделав большой глоток. — Но первый же эксперимент, свидетелем которого я был, убедил меня в обратном. Давай, Мирон, дальше!

Станкевич кашлянул в кулак.

— Значит, так... Мы запрограммировали компьютер таким образом, чтобы вывести его на нужное нам время. Точнёхенько год в год, день в день на 15 июля 1410 года. Первые четыре попытки не дали результата. Мы никак не могли точно выйти на заданный объект. Экран оставался тёмным. Сидели тут вместе с программистами больше двух суток. Но в конце концов у нас что-то получилось. И сейчас мы покажем вам видеозапись этого эксперимента.

Кульчицкий включил видеомагнитофон.

По экрану пробежали полосы, он сделался серым, время от времени на нём появлялись тёмные, размытые контуры каких-то предметов, человеческих фигур.

— Поначалу изображение было очень расплывчатое, — объяснил Мирослав. — Мы тогда усилили подачу энергии, кое в чём подкорректировали программу... И вот, смотрите!

На экране вдруг возникла большая группа всадников со щитами и мечами в руках. Во главе группы ехал воин с белым штандартом, пересечённым вдоль тёмной полосой. После этого группу всадников перекрыла другая: низкорослые кони, шапки со звериными хвостами, широкие раскосые лица...

— Татары, что ли?.. — спросил Павлов.

— Они! На стороне хоругвей Великого Княжества Литовского при Грюнвальде были и татарские отряды, — объяснил Мазурчик.

— А я и не знал, что татары были за нас...

Экран вновь сделался серым.

— Мы заглянули в прошлое слишком далеко, — поспешил объяснить Кульчицкий. — Очень сложно оказалось получить более точную наводку, мало информации, поэтому и изображение время от времени обрывалось, и цветной картинки получить нельзя было.

На экране возник пеший воин, который стоял на возвышении, двумя руками удерживая высокое древко штандарта. Изображение поползло вверх, и теперь на мониторе все увидели на полотнище рисунок всадника с мечом над головой в одной руке и щитом, украшенном крестом, — в другой.

— Мирослав, стоп-кадр, — попросил Станкевич и объяснил, обращаясь главным образом к Павлову: — Это так называемая Погоня, про время происхождения которой сейчас ведут столько споров.

— Погоня? — вздрогнул Павлов. — Той самый националистический символ?

— Ну, почему же националистический... — начал было Мазурчик. — Под ним выступали и белорусы, и литовцы, и...

— Мы сейчас не про это! — решительно остановил его Станкевич. — Извините... Главным для нас результатом было то, что подтвердился безусловный факт присутствия герба Погони на штандартах наших войск. К сожалению, это практически всё, что мы смогли в тот раз зафиксировать.

— Хорошо, отлично!.. А теперь постарайтесь доказать мне, что вот всё это — не фальсификация! — заволновался Павлов. — А может, вы эту видеозапись в телестудии смонтировали? И вообще, Погоня... Скользкий, знаете, вопрос. Мы в этом направлении занимает твёрдую и однозначную позицию: Погоня — вражеский для белорусов символ, который использовали фашисты в годы оккупации и которым до сих пор прикрывается всякое эмигрантское отребье. И ваша запись — не то доказательство, которым меня можно было бы убедить.

Кульчицкий выключил видеомагнитофон.

— Нас, Александр Петрович, этот эксперимент также не слишком удовлетворил, — объяснил он. — Первый блин, сами понимаете, не хватило мощности аппаратуры, опыта программирования. Вот почему для следующего эксперимента мы изменили условия и выбрали более близкое к нам время. А именно: начало шестнадцатого столетия. И перед компьютером, который на сей раз был обеспечен куда более солидным информационным пакетом, была поставлена задача иного рода: поиск провести самостоятельно, без наших подсказок.

— И что же вы, интересно, искали? — спросил Павлов.

— Мы дали компьютеру относительную свободу для выполнения задания по поиску особы, которая в шестнадцатом столетии сыграла наибольшую роль в становлении белорусской культуры, — рассказывал далее Мирослав. — Честно говоря, в успех не сильно верили. Но в итоге второй блин вышел более качественный.

Кульчицкий нажал кнопку видеомагнитофона.

Присутствующие уставились в экран монитора. Некоторое время на нём ничего не было видно, и только где-то через минуту обозначилось какое-то движение. Затем на экране возникла надпись: “Прошу подождать. Идёт настройка контуров поиска”. И только после этого словно через туман проступили очертания большого белого здания с высокими башнями.

— Софийский собор, — словно самому себе пояснил Мазурчик. — Полоцк.

Скоркин нервно махнул рукой и покосился на соседнее кресло. Павлов сидел неподвижно и недоверчиво улыбался.

... Софийский собор, купающийся в лучах вечернего солнца. Панорама вдоль хат, которые стоят на залитой водой улице, две стайки детей, азартно играющих в апуку. Недалеко от них на бревне сидит белокурый мальчик и что-то вырезает ножиком, время от времени бросая взгляд на ровестников. Мальчику можно дать на вид чуть больше десяти лет...

Внизу по экрану пробежали слова: “Скорина Франциск, сын Лукаша Скорины. Место действия: Полоцк, 28 мая 1501 года. Задание выполнено”.

Экран погас, и Кульчицкий выключил аппарат.

Некоторое время все молчали. Скоркин вновь налил себе минеральной воды и вопросительно взглянул на Павлова. Тот повернулся к Мазурчику.

— И что, вы серьёзно будете утверждать, что это был Франциск Скорина? Тот самый Скорина, который писал Библии?

Мазурчик молча развёл руками.

— Товарищ Павлов! — поспешил ему на помощь Мирон Станкевич. — Здесь, понимаете, компьютер всего только исполнил наше задание. И никто, понятно, не может гарантировать, что Скорина выглядел именно так в 1501 году. Мы ещё недостаточно знаем возможности нашей аппаратуры, однако, вместе с тем, нам не известно, как на самом деле выглядел Скорина в юные годы. Мы в данном случае отталкивались от его автопортрета на известной гравюре.

— Разве от него не осталось больше никаких портретов? — спросил Павлов.

— Нет, только тот самый автопортрет, оттолкнувшись от которого, как мы можем только догадываться, компьютер и смоделировал внешность Скорины-подростка.

— Не верю! — как отрубил Павлов. Он вскочил с кресла. — Я — не верю! Эти ваши электронные штучки-дрючки... Мы знаем, что теперь способен сделать видеомонтаж, какие фокусы! Тем более — компьютеры! Поэтому я не могу взять на себя перед властью ответственность гарантировать, что здесь всё настоящее, что наши специалисты, эксперты не обнаружат во всём этом вашем фальсификацию. Тем более, что мы не дадим пересматривать утверждённую сами знаете кем историю!

Мирон тяжело вздохнул и бросил взгляд на Мазурчика. Григорий Антонович чуток поколебался и обратился к Павлову:

— Александр Петрович! Мы не пригласили бы вас сюда, если бы не были уверены в том, что проект оправдает себя. Когда я сам впервые это увидел, тоже не поверил, как и вы. Это же понятно! Но подумайте: все документы истории имеют своих авторов, и уже хотя бы потому они являются свидетельствами субъективными. Даже беспристрастная, казалось бы, хроника писалась рукой человека, которую подталкивали эмоции, чувства. Тот результат, который даёт нам компьютер, — тоже исторический документ. И не удивительно, что он может отличаться от уже известных нам ранее и даже дополнять или опровергать их. Так почему бы не довериться машине, если она в сотни раз меньше каждого из нас подвержена чувствам и эмоциям и работает всего лишь на формальном обобщении имеющихся сведений?

— Но компьютер всё же подвержен внешнему влиянию! — взвился Павлов. — Машину можно научить, какой результат от неё требуется, дать ей необходимое количество вводной информации с тем, чтобы получить нужный результат. Или не дать никакой информации вообще!

— Мы предвидели, что вы будете сомневаться, — словно не услышал доводы Павлова Мазурчик. — Такое действительно представить непросто. Вот почему мы подготовили для вас видеозапись ещё одного эксперимента. Давай, Мирослав.

Мирослав, опёршись спиной на стену комнаты, крутил в пальцах наполовину разорванную сигарету.

— В третьем эксперименте, связанным уже с двадцатым столетием, мы ещё раз изменили исходные условия. Мы заранее выбрали героя, место действия, людей и ввели в машину пакет информации, который учитывал бы максимально все возможные обстоятельства и все известные, открытые на данное время факты. Таким образом, мы свели время показа к нескольким минутам. Согласно с поставленной задачей, компьютер проиграл нам ситуацию как бы глазами выбранной нами особы. Кстати, на сей раз мы сумели получить хоть и не очень качественное, но всё же цветное изображение. Правда, синтезатор звука так и не сработал. Одним словом, смотрите...

На экране монитора пробежали титры: “Янка Купала, он же Иван Доминикович Луцевич. Место действия: Москва, 28 июня 1942 года”. Мирон вдруг заметил, что Павлов начал заметно волноваться.

... Широкая мраморная лестница столичной гостиницы с красной ковровой дорожкой по центру, большие вазы с цветами. Лестница неспеша идёт вниз, но вскоре это движение останавливается. Резкая панорама вверх, потом опять вниз, сквозь перила в лестничный проём. Очень далеко внизу, на освещённом квадрате пола, — фигура человека с чемоданом. Следующая панорама вверх, молодая женщина, которая приближается к “объективу”. Женщина приветливо улыбается, что-то говорит и рукой показывает куда-то вверх. Панорама вслед женщине, которая спускается по лестнице, и неожиданное движение назад, к площадке между этажами. Пауза, поворот налево и направо, вновь пауза.

Неожиданный резкий поворот в сторону, крупный план мужчины среднего возраста. Мужчина про что-то спрашивает, потом отводит взгляд куда-то вверх, в глубину тёмного коридора. Панорама вслед за взглядом мужчины, но в это же мгновение экран перекрывает неестественно большая ладонь. Изображение затряслось. На экране промелькнул белый потолок, быстро проскочили перила, нога в смазанном ваксой сапоге, лестничный пролёт и ослепительно белый квадрат пола, который приближался с невероятной скоростью...

На экране возник титр “Потеря субъекта”, после чего он сделался чёрным.

— Что... что это было?.. — едва промолвил Павлов.

— Мы попытались восстановить последние мгновения жизни Янки Купалы, — тихо пояснил Кульчицкий. — Компьютер учёл всё известное про смерть поэта, все причины, которые могли к ней привести, и выдал нам вот такую версию. Показал ту ситуацию, которую мог видеть Купала собственными глазами. Понятно, при том условии, что компьютер получил всю доступную на сегодня информацию про то происшествие. Когда же появятся новые данные, как хотя бы из архивов КГБ, ситуация на экране может быть существенно иной.

— Это невозможно... — сказал Павлов и глотнул воды прямо из бутылки. — Я всё не мог догадаться: почему ну никак не воспринимаю ваши... фокусы? А теперь вот знаю: вы своими компьютерными трюками стараетесь переписать историю в собственную пользу, внести тем самым в души людей полный хаос и безверие! Предупреждаю: ваши игры опасны в идеологическом смысле, молодые вы гении!

— Но, Александр Петрович... — попробовал возразить Скоркин.

— Молчите! Вот куда, значит, идут народные деньги... Я всё прекрасно понял: сначала вы здесь, тайком от общественности, придумываете нужный вам результат, затем подгоняете под него сценарий, снимаете свои поклёпнические ролики, которые потом используют деструктивные элементы из числа националистически настроенных граждан!

— Вы что же, не верите нам?! — ужаснулся Скоркин. — Александр Петрович! А какой смысл нам обманывать?!

— Считаю, что ваша работа никому не нужна и даже вредная. Вот почему в соответствующие структуры я выйду с предложением остановить все ваши, так сказать, разработки, закрыть лабораторию, видеодокументы уничтожить и тщательно проверить весь ваш институт.

— Товарищ Павлов! — взвился Станкевич.

— Молчите, молодой человек!..

Павлов покрутил шеей, будто хотел вырваться из тесного воротника. Он тяжело дышал, его руки бегали по телу и никак не могли остановиться.

— Вам, молодые люди, необходимо крепко призадуматься. Вы только начинаете путь в науке, обязаны много полезного сделать для родины, которая вас воспитала. Но я поражаюсь вам, товарищ Мазурчик, и вам, товарищ Скоркин, удивляюсь вашей непредусмотрительности и настоящей идеологической близорукости. Кстати, Скоркин... Вы воевали?..

— Меня комиссовал военкомат. Во время войны я работал в тылу, — внезапно взволновавшись, ответил Скоркин.

— Кого-то мне ваше лицо напоминает... Вот заметил шрам на вашей голове, возле затылка. Очень похоже на пулевое ранение...

Бутылка минеральной воды треслась в руке Скоркина.

— Нет, нет!.. Это... производственная травма.

— Так вот... Вы — опытные люди, — продолжил Павлов, — и я никак не могу понять, почему вы поддержали этот иллюзион?

— Александр Петрович! — услышал Павлов голос Мирона. — И всё же мы предвидели, что вы сразу не поверите нам, поэтому...

— Хватит! — Павлов взглянул на часы. — Считаю нашу встречу законченной.

— Мы подготовили новые разработки, — упрямо продолжал Станкевич. — И чтобы переубедить вас, предлагаем вам лично поучаствовать в очередном эксперименте.

— Мне?! — растерялся Павлов. — Извините... Где-где, а в цирке мне работать ещё не приходилось. И не хочется!

— Но вы же, наверное, хорошо помните многие эпизоды собственной жизни. Вот давайте и проверим, восстановив один из них, обоснованность нашего проекта. А потом вы и скажите, насколько объективно работает компьютер, после чего и решите судьбу всего проекта.

— Когда будет машина? — Павлов повернулся к Скоркину.

— Через полчаса, — ответил тот.

— Мы успеем?

— У нас всё готово, — сказал Мирослав. — Электростанции подключены.

— Ну что же... — Павлов ещё некоторое время поколебался. — Только предупреждаю: это — ваш последний эксперимент. Вы обязаны будете ожидать, какое решение примут в верхах. Само собой разумеется, результаты и этого эксперимента являются государственной тайной.

Кульчицкий поставил свободное кресло напротив монитора.

— Садитесь сюда. Возьмите в руки дистанционный передатчик. Так, хорошо... Теперь расслабьтесь, откиньтесь на спинку кресла. Две минуты потребуются для того, чтобы информация от вас начала поступать в операционные блоки компьютера.

— Что вы задумали? — тихо спросил Мазурчик Мирона.

— Машина должна отреагировать на его эмоциональное состояние, — шёпотом объяснил тот. — Григорий Антонович, мы, безусловно, сильно рискуем. Компьютер может выдать самую неожиданную картинку, опираясь при этом на наиболее сильные импульсы его памяти. А попробуй тут догадайся, что на протяжении многих лет не даёт человеку покоя. Но если получится, у него не будет ужо никаких аргументов против... Вот вы сейчас про что думаете?

— Про хороший дождь, — напряжённо улыбнулся Мазурчик.

— Александр Петрович! — подал голос Скоркин. — Может, водички?..

— Тишина! — оборвал его Мирослав. — Мы начинаем...

По экрану пробежали титры: “Павлов Александр Петрович. Год рождения: 1913. Место действия: Минск, 14 сентября 1937 года”.

... Брусчатая городская улица, одноэтажные домики вдоль неё, подрагивая, наплывают на экран. Лица людей, которые, остановившись, изподтишка оборачиваются, бросая взгляды вслед. Панорама налево: профиль человека в военной форме, который крутит руль грузовика...

Мирослав, который стоял к экрану ближе всех, увидел, как у Павлова вытянулось лицо. Он дёрнулся, стараясь привстать, но так и остался сидеть, будто его тело крепко привязали верёвками к спинке кресла.

...Пригород закончился, дома остались сзади, дорога перешла в разбитую грунтовку и вскоре свернула налево, и на экране, постепенно приближаясь, возник лес, над которым, будто волшебные небесные ворота, распахнулась сочная радуга. Резкий поворот направо и назад, вдали промелькнула городская окраина, после чего в кадре вновь поползла дорога, ведущая к уже недалёкому лесу...

Все, кроме Павлова, вздрогнули, когда за их спинами, возле журнального столика, раздался звон разбившегося стакана.

— Это... это... — громко бормотал Скоркин, показывая пальцем на экран. — Я... был здесь!

Павлов, не обращая внимания ни на что, сидел в кресле, выпучив глаза. По монитору пробежали слова: “Идентификация объекта: урочище Куропаты”.

...Движение на экране замедлилось и наконец полностью остановилось. Открылась дверка кабины, военные с винтовками спрыгнули на землю и отбросили задний борт кузова. Из машины, будто горох, посыпались люди в штатском, в основном — мужчины. Юноша с недоумённым выражением лица, старик в ватнике с кровью на щеке, человек в строгом френче, который беспомощно оглядывается по сторонам. Военные окружили людей и погнали их вглубь леса, за высокий забор из досок. На экране возникла большая свежевыкопанная канава, потом крупным планом один из военных, который что-то произнёс прямо в экран. Изображение пошатнулось, панорама вниз. Руки с папиросой и коробкой спичек. Пыхнул огонёк, на мгновение экран затянуло дымом. Военные поставили лицами к канаве пятерых человек. Один из людей в форме что-то зачитал с бумажки. Вновь панорама вниз на руки человека, палец взводит курок нагана, после чего затылки стоящих возле канавы людей начинают медленно приближаться. Снизу на экран выплыла вытянутая рука с наганом, она дрогнула, и первый человек в штатском будто провалился вниз. Два шага в сторону, и опять повторилось тоже самое, а затем ещё раз, ещё и ещё. Резкий поворот за спину, толпа людей под густой ёлкой, окружённая военными с винтовками наперевес. Следующая пятёрка штатских, которую подталкивают прикладами, приближается к канаве. В кадре руки человека, которые набивают барабан нагана патронами, облачко папиросного дымка, которое относит ветром...

— Чёрт! — не сдержался Мирослав и ударил кулаком по панели управления компьютером. — Синтезатор звука, что ты?

И в этот же момент в лаборатории послышался дрожащий юношеский голос:

— Меня за что?!

— А тебе не всё равно теперь? — ответил ему другой, более низкий и повелительный голос, который вот уже почти час звучал в лаборатории.

Толчок рукой, и юноша отлетел к канаве, упав на колени.

— Я ни в чём не виноват! — закричал он. — Мама!..

— Заткните ему пасть! — прогремел всё тот же голос. На экране приклад винтовки с силой опустился на плечо юноши...

— Вот... Вот сейчас он меня... — Скоркин протянул к экрану руки и не мог больше произнести ни слова.

Рука с наганом поднялась, и в лаборатории резко прозвучал выстрел...

Захрипев, Павлов ничком рухнул на пол. В тот же самый момент экран монитора погас.

Двери в лабораторию распахнулись. Молодой лейтенант, отряхивая с себя воду, весело спросил:

— Там такой буря с ливнем! Можно, я здесь пережду? У вас тут так спокойно...

1989 г. (ред. 2012)

Перевод с белорусского автора — Дмитрия Подберезского.

Известно, что было создано семь версий Истории ... однако от них сохранилось лишь несколько карт (с 1833 и 1835) и многочисленные учетные записи из вторых рук. Адам Мицкевич по инициативе своих друзей последовательно подбрасывал, курил и выбрасывал новые рукописи, потому что он боялся, что их публикация повредит польскому делу, поскольку работа предсказывала очень серьезное видение будущего, расходящееся с тогдашней социально-политической ситуацией.

Самый ранний, так называемый Санкт-Петербургская версия « Истории будущего» — утопический роман , который считается политической, научной и социальной фантазией и представляет собой видение рационалистического будущего . Последующие версии носят характер исторических договоров , журналистики или альтернативной истории с элементами юмора и гротеска , а последняя является антиутопическим романом . История ... это произведение, написанное частично Мицкевичем на польском языке , а частично — на Французский . В какой-то степени оно было вдохновлено чтением техничной утопии Яна Тадеуша Булхарина (« Сцена из частной жизни в 2028 году» , 1828), а позднее и работами Владимира Одоевского ( Косморама , 1840).

Первая версия

Мы знаем ее по информации, предоставленной другом поэта Антони Одынеца (он также получает название песни). Созданная в Петербурге в 1829 году, рукопись была утеряна. Написанная на французском языке, она представила фантазию о судьбе человечества — будущем триумфе технологий и моральном крахе Европы, а также о ее спасении женщин от китайского вторжения.

Наблюдение за конкретными достижениями современной изобретательности и первые попытки технически воплощать жизнь в жизнь привели Мицкевича к созданию оригинальной картины будущего времени, в которой человек преодолеет время и пространство и установит межпланетную связь. Мир расширился из-за вступления Земли в отношения с планетами — но описания пришельцев Мицкевича не сохранились .

Автор осознавал роль железнодорожного сообщения , поэтому его Европа покрыта густой сетью железных железных дорог, которая преображает фигуру мира . Благодаря огромным судам, пересекающим океаны и доставляющим товары в разные части света, будет создана международная торговая ярмарка . Мицкевич рассказывает о целых городах, домах и магазинах, построенных из железа на колесах, и несется по железным железным дорогам со всех сторон на ярмарку под Лиссабоном , где снова океан на гигантских кораблях приносит плоды из других частей света .

Поэмы Архимеда появляются в прогнозе зеркал, установленных в огромных пространствах, таким образом, что огненные буквы, отраженные в первом в мгновение ока, отражаются в последнем . Благодаря этому стало возможным мгновенно передавать информацию в самые отдаленные уголки нашего земного шара. Небо висело гигантские телескопы , с помощью которых воздушные шары могут быть полностью земляной вид, и на земле , чтобы увидеть , что происходит на его спутников .

Они были предоставлены Мицкевичем беспрецедентного расцветом технологии , и поэтому воздушные шары летать в воздухе , как журавль или гусь , который может достигать другие планеты, или инструменты , звук , с помощью которого сидит спокойно у камина в гостинице, вы можете слушать dawanych на концертах или лекцию уроков общедоступный . Автор также видел возможность создания самолета (более тяжелого, чем летательный аппарат с собственным двигателем): однажды это искусство можно усовершенствовать настолько, что паровой двигатель будет летать на своих крыльях без воздушного шара .

Мицкевич показывает Европу, которая упала в будущем при китайском вторжении , но Запад спас женщин — они борцы завтрашнего дня . В двухпалатном польском парламенте они сидят в нижней палате , мужчины — в верхней палате . Героическая женщина-лидер, стоящая во главе женщин и молодежи, то есть тех частей общества, которые не потеряли своих чувств , преданности и героизма , выигрывает победоносную битву за Вислу .

Работа Мицкевича — это не только утопический образ будущего, но и история. Представленное видение было взято с позиции вопросов, уже относящихся к прошлому. Рассказчик произносит свои проблемы в третьем веке третьего тысячелетия; он сам историк, а его работа историография . Начальная сюжетная ситуация приходится на 2000 год, две дальнейшие главы изображают картину 2100-2200 годов. Работа заканчивается описанием контактов людей с другими цивилизациями в космосе.

Вторая версия

Основанный в Париже и Дрездене, написанный на французском языке в 1831-1833 годах и предположительно сожженный в 1833 году, также упоминается как редакционный . Эта версия относится к журналистской фазе утопии Просвещения , повествование принимает форму историографического описания Вольтера .

Автор показывает политическую ситуацию во Франции после свержения правления Луи-Филиппа . Европа перегружена революцией. Республиканцы попадают в тиски двух армий: монархической и федеративной (нечеловеческой в ​​жестокости пролетариев , которые привели к расколу старой радикальной партии на реалистов и людей ). Во главе федерации стоят смелые лидеры: Дидко, Визат и Оправец, требующие отмены прав наследования и замены имен на номера.Поэтому было предложено заменить имена на числа, поскольку они ничего не выражают и поэтому их легко можно изменить. Таким образом, Франция, разделенная на десять серий, будет охватывать определенное количество граждан в каждой серии. Первый чиновник первой серии будет иметь номер 1, его подчиненные — номера 2, 3 и т. Д. У простых граждан не будет коэффициента. Такая система нанесла бы последний удар личной любви к себе и индивидуальности . Кровавые битвы заканчиваются убийством монархистов, а республиканцы имеют дело с пролетариями [2] .

В этих прогнозах отчетливо видна значимость неизбежных политических и социальных изменений, которые увеличивают надежду на освобождение Польши, но также пугают последствиями спровоцированных стихий, эмоций, животных инстинктов человека.

Третья версия

Его существование подтверждается исключением из письма одному из редакторов, опубликованного на польском языке на польском паломничестве в 1933 году. Эта версия « Истории будущего» была написана во время написания Пана Тадеуша , это своего рода альтернативная история.

Мицкевич преподносит ноябрьское восстание, завершившееся победой поляков. Польская армия, армия общеевропейской революции, идет с запада на восток, из Франции через Германию , Даугавпилс , Великий Новгород , чтобы уничтожить царскую Россию в конце XIX века и после победы над Окой создать Сибирскую республику. В 1899 году общий мир в Европе . Автор возвращается к предположениям будущего романа , рисуя несколько юмористическое видение будущей Польши на фоне новых социальных институтов и чудесных изобретений . Страна строит огромные здания, в общем, это монетаКостюшко , даже новый словарь создан, соответствующий новым потребностям и социальным отношениям (например: ватерлинии , Великий Бакаларц и т. Д.) [3] .

В альтернативной истории, в которой провалилось ноябрьское восстание, Польша была поглощена Россией. Европа стонала при царе Иване. Все шло к худшему. Во Франции социальные институты существовали только для демонстрации и извне .

Версия четвертая

Он был создан после написания Пана Тадеуша в 1834-1835 годах, его также называют редакцией II . Рукопись была уничтожена автором, известно лишь, что эта версия захватывает будущее в свете победоносного бонапартизма .

Пятая версия

Отсюда и фрагмент, сохранившийся в автографе, который сейчас является собственностью музея Мицкевича в Париже . На самом деле это два фрагмента « Истории будущего» на французском языке, которые являются копиями двух отрывков из версий II и III, но образуют новую автономную литературную систему.

Шестая версия

Он был основан около 1842 года (рукопись была сожжена). Известен по рассказам Яна Сковацци, переданным Владиславу Мицкевичу . Что известно, так это то, что эта версия не берет мнимой истории , хотя она основана на рационалистических мотивациях.

Версия седьмой

Опубликовано в Авант-предложение Владислава Мицкевича в Melanges posthu-mes . Это импровизация о будущем в соответствии с историей Стефана Галензовского. Адам Мицкевич сделал это, когда на него повлиял тотализм, и он совершенно радикально изменил свое мнение с точки зрения технического прогресса и прогноза на будущее . Само заявление было создано как точная копия концепции города — Фаланстер Кароля Фурье, содержащийся в трактате Traile de Fassociation demestique et Agricole (1822). Мицкевич изучил учение святых-мононистовво время своего пребывания в России он более внимательно изучал его в Париже; это вызвало у него страх перед будущим, в котором человек потеряется в обществе, организованном педантичными и мелкими реформами.

В сатирической импровизации поэт рассказывает о городе, накрытом крышей, как дом, и украшенном, как квартира, отапливаемым и освещенным, отрезанным от природы и капризов климата. За городом есть счастливый остров , лишенный благ цивилизации, но доступный лишь немногим [4] .

Автор карикатура общество будущего процветания — изолированное от природы, по щадящей методике борьбы за существование уменьшались духовно , niewidujące даже луну и звездами, и отрезано от источника острых ощущений и впечатлений от самого ценной эстетики. В результате полемики с идеями святых-мионистов Мицкевич создал семена нового варианта антиутопии, хотя он не был одинок в своих размышлениях (Трактат Раскин , Мюссет , Эмерсон)

Мицкевич как предшественник научной фантастики

Работа, хотя и сохранилась только в небольших фрагментах и ​​подержанных отчетах, указывает на уникальный пророческий смысл автора, который в первой половине девятнадцатого века предсказал огромный прогресс человечества в цивилизации. Мицкевич предсказал в истории будущего множество прорывных изобретений, таких как устройства для записи и передачи звука и изображения, самолеты , космические аппараты , волоконная оптика (идея передачи информации с помощью световых лучей, отражающихся от зеркал — зеркало Архимеда ), электронные системы учета населения (создание человеческих обществ) нумеруются путем замены имен номерами). Насколько продвинута была мысль о барде, свидетельствует тот факт, что телефон был изобретен только в 1875 году, фонограф — два года спустя, а Юлиус Верн , самый известный писатель-фантаст XIX века, выпустил свой первый роман только в 1863 году. Литературные ученые признают, что неопубликованная работа Мицкевича , предшественник научных достижений европейского воображения, формируя основу для образованной гораздо более поздней конвенции научной фантастики, она может произвести революцию в мировой литературе. Скорее всего, это было впереди видений Юлиуса Верна, Герберта Джорджа Уэллса и Ежи Жулавски [5]и даже превзойти их в научно-технических и социальных спекуляциях [6] . Он также был очень смелым и точным в оценке социальных и сознательных изменений.

Автор Истории ... оказался глубоким реалистом, заметив зависимость между достижениями науки , техники и промышленности и психологическим типом человека, который их производит, его характером , отношением , моралью и культурой . Рационалистическое видение будущего не получает полного одобрения Мицкевича. Современный поэт изобретений, технического прогресса и промышленного развития боится, что упрощенная жизнь и комфорт приведут человека к его одностороннему развитию. Во-первых, погружаясь в поклонение разуму и материализмуон потеряет способность быть идеологическим. Во-вторых, оно станет ленивым, эгоистичным и равнодушным, что решит вопрос об уязвимости целых обществ, которые не готовы опровергнуть нападение других сообществ, которые поддерживают свою силу, волю и желание преобразовать мир.

Таким образом, Мицкевич создает новый литературный жанр — историю будущего и задолго до аналогичной концепции Герберта Уэллса. Видение Польши, спасающей Европу от истребления, является следом мессианских интересов поэта. Интересна также концепция угрозы с Востока — захватчики были выбраны Мицкевичем из Китая, хотя в то время Китай не был силен в политическом отношении и, кроме того, в значительной степени зависел от Англии . Создавая версию катастрофического прогноза , Мицкевич выразил определенные возможности мышления, развитые в более широком масштабе в литературе и философии межвоенного периода, например Шпенглер ( Сумерки Запада , 1917),Znaniecki , Zdziechowski — научные батальные истории , произведения Виткаци ( Прощание с осенью 1927 года, Ненасытность , 1930) [7] .

Мицкевич не пересекает достижения науки или технического прогресса. Однако он был последовательным критиком разума и науки без совести . Это стало результатом его убеждения, что абсолютизация науки, стекла и зрения — это узурпация, которая может привести человечество к катастрофе, что совесть и мораль людей, которые в будущем будут править чудесами промышленности и мира, не являются безразличным, не важным вопросом , И что сейчас — впереди будущего — вы должны подумать об этом и поработать над этим.

В 1843 году Мицкевич говорил о будущем индустриальной цивилизации, обращаясь к своим молодым слушателям в Коллеж де Франс : « Не поддавайтесь соблазну доктриной, постоянно подтверждающей« особенности », как если бы судьба сегодняшней молодежи состояла лишь в том, чтобы усовершенствовать дотошные детали отрасли. Никто, кроме нас, не восхищается чудесами промышленности и ее огромной силой, которая в конечном итоге будет господствовать над всем миром; но здесь речь идет о высшем, речь идет о духе, который будет использоваться всеми этими неизмеримыми промышленными средствами, который будет охватывать господство над миром. Арсеналы не имеют собственного мнения, арсеналы предназначены для использования победителем .

Сноски

Письмо J. E. Odyniec Корсак от 9 мая 1829.

A. Mickiewicz, Works , vol. 4, под редакцией J. Krzyżanowski, Czytelnik, Warszawa 1955.

Польский Пилигрим 28 июня 1833 года.

Авант-предложение Владислава Мицкевича в: Melanges posthu-mes ", сер. 1 (стр. 156 и след.).

А. Войчик, М. Энглендер: Строители звезд. Варшава 1980.

Smuszkiewicz: заколдованная игра. Очерк истории польской научной фантастики. Познань 1982, с. 40-41.

С. Skwarczyńska: Мицкевича "История будущего" и его литературные проекты. Лодзь 1964.

Библиография

М. П. Алексеев: Идеи «Истории будущего». Мицкевича ирусская утопическая мысль 20-х-30-х годов XIX века , Славия 38 (1959) з. 1.

Тадеуш Булхарин: Сцена из частной жизни в 2028 году , 1828.

A.Cyżevskij, Neue Leserfuchte, II, 16, Die altestern russischen technischen Utopien , Zeitschrift fiir Slavische Philologie, 1956, No. 2.

Кароль Фурье: Traile de Fassociation demestique et Agricole , 1822

Adam Mickiewicz, Works , том 4, под редакцией J. Krzyżanowski, Варшава, 1955.

Владислав Мицкевич: Avant-предложение в: Melanges posthu-mes .

Владимир Одоевский: Косморама , 1840.

Письмо J. E. Odyniec Корсак от 9 мая 1829 .

В. Островский: Воображаемая история , заг. Rodz. Лит., 1960 с. 2.

Паломник Польши , 28 июня 1833 г.

Станислав Пигонь: Метаморфоза "Истории будущего" , в: Всегда о Нем , Краков 1960.

Станислав Pigoń: О Mickiewiczowa "L'Histoire де l'Avenir" ( Sur «d'Histoire де l'Avenir«де Мицкевича ), Бюллетень Intern. Академия Наук и Латвийских Краковий, Classe de Phil ..., 1931, № 4-6, с. 126-129.

С. Skwarczyńska: Мицкевича "История будущего" и ее литературные реализации, наряду с подобием автографа , Лодзь 1964.

Б. Смушкевич: Заколдованная игра. Очерк истории польской научной фантастики , Познань 1982.

Янина Щешняк: Научно-фантастические элементы в «Истории будущего» Адама Мицкевича и «Вымышленные истории» Болеслава Пруса , в: Романтическое наследие в литературе позитивизма и «Молодая Польша» , изд. Е. Лох, изд. UMCS, Люблин, 1988.

Станислав Игнаций Виткевич: Прощание с осенью .

Станислав Игнаций Виткевич: Ненасытность .

А. Войчик, М. Энглендер: Строители звезд , Варшава, 1980.

Внешние ссылки

Леха Маковецкий: «Код Адама Мицкевича ...»

Зофия Трояновичова: Что вы делали с людьми, Мицкевич?

Текст исключения из письма одному из редакторов , стр. 127 и след.

А. Земкевич: Русские опечатки в: Rzeczpospolia , 13 VIII 2011

Категории :Работа Адама МицкевичаПольские фантастические романы

https://pl.wikipedia.org/wiki/Historia_pr...

***

История будущего

Адам Мицкевич

Неопубликованный, известный только по рассказам и небольшим фрагментам, утопический роман Адама Мицкевича.

Автор трактата «История будущего» , предшественник достижений европейской научной фантастики. Только несколько карточек, хранящихся в музее Мицкевича в Париже, сохранились от всей работы. Автор по настоянию своих друзей уничтожил свои рукописи — их публикация может нанести ущерб польскому делу, поскольку договор предсказывал очень серьезное видение будущего, расходящееся с тогдашней социальной и политической ситуацией. Как было установлено, было несколько вариантов работы: первая — она ​​была создана в Петербурге в 1829 году (рукопись была утрачена). Мы знаем ее по информации друга поэта Антония Одинеца, другого- была основана в Париже и Дрездене, написана в 1831-1835 гг., как сообщается, сожжена в 1833 г. (так называемая редакция I, см. A. Mickiewicz, Dzieła, том 4, под редакцией J. Krzyżanowski, Czytelnik, W. 1955); третье — исключение из письма одному из редакторов, опубликованное на польском языке в «Pilgrim Polskie» 28 июня 1833 года, четвертое — созданное после написания Пана Тадеуша в 1834–1835 годах (так называемые редакторы II, уничтоженная рукопись), пятое — фрагмент, сохранившийся в автограф ( на самом деле 2 части: чем короче и длиннее) — свойство Мицкевич музея в Париже (.. , см. Мицкевич, Собрание сочинений, том 4, изд J. Кржижановский, В. 1955), шестой- известен по рассказам Яна Сковаззи, переданным Владиславу Мицкевичу (создан около 1842 года — рукопись сожжена); седьмое — импровизация на будущее по рассказу Стефана Галензовского.

Мы обязаны названием песни Антони Одынкови. Он также сообщает о предположениях 1-й версии Истории будущего, Наблюдение за конкретными достижениями современной изобретательности, первые попытки технически воплощать жизнь в жизнь привели Мицкевича к оригинальной картине будущего времени, в котором человек преодолеет время и пространство и установит межпланетную связь. Автору договора было известно о роли железнодорожного сообщения, поэтому его Европа покрыта сетью железных дорог, которая «трансформирует форму мира». Благодаря им, а также благодаря «гигантским кораблям», блуждающим по океанам, состоится международная ярмарка. Он рассказал Мицкевичу о «целых городах домов и магазинов, построенных из железа на колесах и несущихся по железным железным дорогам со всех сторон людей к ярмарке под Лиссабоном, где снова океан на гигантских кораблях приносит плоды из других частей света». По прогнозу Мицкевича, зеркала Архимеда установлены в огромных пространствах таким образом, что огненные буквы, отраженные в первом мгновение ока, отражаются в последних «гигантских телескопах», через которые воздушные шары можно увидеть по всей Земле, а с Земли увидеть, что происходит на его спутниках "; акустические инструменты, с помощью которых «тихо сидя у камина, в отелях можно слушать концерты, проводимые в городе, или лекции на общественных уроках».

Беговая дорожка Мицкевича опережает многие годы научно-фантастических предсказаний Дж. Верна, но она также очень смела в оценке социальных и сознательных изменений. Автор историион оказался глубоким реалистом, отмечая зависимость между достижениями науки, техники и промышленности и психологическим типом человека, который их производит, его характером, отношением, моралью и культурой. Рациональное видение будущего не получает полного одобрения Мицкевича. Современный поэт изобретений, технического прогресса и промышленного развития боится, что упрощенная жизнь и комфорт приведут к одностороннему развитию. Прежде всего он погрузится в поклонение разуму и материализму, потеряв способность к идеологическому импульсу; во-вторых, леность, эгоизм, безразличие, которые решат вопрос об уязвимости целых обществ, не готовых отразить нападение других сообществ, сохраняющих власть, волю, желание преобразовать мир.

Мицкевич прогнозирует гигантское начало Азии с Европой, вторжение в Европу китайцев, которые отбросят Польшу, спасая западноевропейскую культуру от разрушения. Победоносное сражение за Вислу ведет женщина-лидер, которую возглавляют женщины и молодежь, единственная фракция общества, которая не потеряла своих чувств, преданности и героизма. Договор Мицкевича — это не только утопический образ будущего, но и история. Представленное видение было взято из положения вещей, уже принадлежащих прошлому. Рассказчик произносит свои проблемы в третьем веке следующего тысячелетия; он сам историк и его дзидо-историография. Начальная сюжетная ситуация приходится на 2000 год, две дальнейшие главы изображают картину 2100-2200 годов.

Таким образом, Мицкевич создает новый литературный жанр — историю будущего и задолго до аналогичной концепции Герберта Уэллса. На генезис первой версии « Истории будущего» повлияло, возможно, чтение технической утопии Т. Булхарина. Видение Польши, спасающей Европу от истребления, является следом мессианских интересов поэта. Само понятие «угроза Востока» является относительно наиболее интересным: китаец Мицкевич выбрал захватчиков, хотя Китай не был силен в политическом плане и зависел от Англии, создание версии катастрофического прогноза выражало некоторые возможности мышления, развитые в более широком масштабе в литературе и философии. межвоенного периода (Шпенглер, Знаницкий, Здзеховский, рассказы о научных битвах, произведения Станислава Игнация Виткевича (Прощай, осень , Ненасытность ).

Вторая версия Истории будущегоотносится к журналистской фазе утопии Просвещения, повествование принимает форму историографического описания Вольтера. Автор показывает политическую ситуацию во Франции после свержения правления Луи-Филиппа. Европа перегружена революцией. Республиканцы попадают в тиски двух армий: монархической и федеративной (бесчеловечной в жестокости пролетариев, которые привели к расколу в старой радикальной партии «реалистов» и «людей»). Во главе федерации стоят смелые лидеры: Дидко, Визат, Оправец, требующие отмены прав наследственности и замены имен на числа. Кровавые битвы заканчиваются убийством монархистов, а республиканцы имеют дело с пролетариями. Знайте в этих прогнозах объявление о неизбежных политических и социальных изменениях, которые увеличивают надежду на освобождение Польши,

В исключении из письма одному из редакторов Мицкевич возвращается к предположениям о «будущем романе», рисуя несколько юмористическое видение будущей Польши на фоне новых социальных институтов и «чудесных изобретений». В стране строятся огромные здания, в общем пользовании есть монета «Костюшко», создается даже новый словарный запас, соответствующий новым потребностям и социальным отношениям (ватерлинии, великому бакарарцу и т. Д.). Эта версия была создана во время написания Пана Тадеуша, опубликованного в 1833 году, изданного в июне в польском паломничестве это своего рода альтернативная история. Так называемый. Фрагменты Истории будущего являются копиями двух фрагментов из версий II и III, создавая новую, автономную литературную систему. Версия была создана около 1842 года, она не берет мнимой истории, хотя она основана на рационалистических мотивациях.

Заслуживает внимания «Импровизация будущего», опубликованная Владиславом Мицкевичем в «Avant-offer» в «Melanges posthu-mes», сыр. 1 (стр. 156 и след.). Это импровизация, сделанная в период, когда Мицкевич находился под влиянием тауанизма и довольно радикально изменил свою точку зрения в плане технического прогресса, прогнозов на будущее. Само заявление было создано как копия концепции города-фаланстера К. Фурье, содержащейся в трактате Traile de Fassociation demestique et Agricole (1822). Мицкевич изучал учение святых-мононистов во время своего пребывания в России, он более внимательно изучал его в Париже; это вызвало у него страх перед будущим, в котором человек потеряется в обществе, организованном педантичными и мелкими реформами.

В сатирической импровизации поэт говорит о городе, накрытом крышей, как дом, высохшем, как квартира, отапливаемом и освещенном, отрезанном от природы, капризами климата. За городом есть «счастливый остров», лишенный благ цивилизации, но доступный лишь немногим, автор каричит будущее общество процветания — изолированное от природы, прощенное техникой борьбы за существование, «духовный» минус: даже луна и звезды не видны, поэтому отрезаны от источника эмоций и самых ценных эстетических стимулов. Полемизируя идеи святых-мононистов, Мицкевич создает семена новой разновидности литературной антиутопии, хотя он не одинок в своих размышлениях (трактаты Ruskin, Musset, Emerson).

http://encyklopediafantastyki.pl/index.ph...

PANI TWARDOWSKA

https://uk.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B...

http://ggcbs.gomel.by/index.php?do=static...

Результаты и их обсуждение. Определимся далее с некоторыми обязатель-ными для нас терминологическими уточнениями:

1) белорусскую фантастику мы понимаем как литературу, написанную на территории республики Беларусь;

2) мы разделяем фантастику на вторичную художественную условность и собственно фантастические жанры;

3) жанровый подход к фантастике позволяет выделить ее как уникальную область литературы, определить «центр» этой области – наиболее продуктивные жанры, а также отразить сложные процессы взаимовлияния в ранее смежных с фантастикой жанрах.

Белорусская фантастика на уровне художественного метода появляется од-новременно с русской фантастической литературой в рамках такого направления, как романтизм. Произведения Яна Барщевского, Викентия Равинского, Констан-тина Вереницына, Янки Купалы и Якуба Коласа, Вацлава Ластовского, Змитрока Бядули, Максима Горецкого, Кондрата Крапивы, Владимира Короткевича, Нико-лая Матуковского и других составляют значительный и оригинальный пласт для исследования этого явления.

С жанровой точки зрения обычно начинают отсчет с научно-фантастических произведений Я. Мавра («Аповесць будучых дзён» (1932), «Фантамобиль профес-сора Циляковского» (1954), «Путешествие в преисподнюю» (1958)). В 1932 году в журнале «Молодняк» была опубликована первая часть романа Змитрока Остапен-ко «Вызваленне сіл», а в 1954 – повесть Николая Гомолко «За великую трассу», которая позже вошла составной частью в первый белорусский научно-фантастический роман «Шестой океан» (1959). В 1959 году в газете «Зорька» бы-ла опубликована повесть «Лети, Икар!» Михаила Герчика.

Приведенные выше произведения сохраняют общие черты ранней советской научной фантастики: чрезмерная идеологизация, шаблонность сюжета, некоторая тематическая «вторичность». Тем не менее, накопление опытов фантастической прозы далее приводит к появлению произведений писателей достаточно высокого уровня: Владимира Шитика, который дал классические образцы научной фанта-стики, Павла Мисько, Василия Гигевича.

Появляются в конце ХХ века и жанровые эксперименты с фантастикой: по-вести для детей Алексея Якимовича, Янки Сипакова, литературные сказки Раисы Боровиковой, притчевые фантазии Олега Минкина, сатирический роман Леонида Дайнеко.

Век ХХI особых изменений не привнес: остается небольшой круг авторов, пишущий фантастику.

Выходит сборник фантастических рассказов Раисы Боровиковой «Вячэра манекенаў» (2002). В журнале «Маладосць» опубликованы романы и повести Сержа Минскевича, Андрея Павлухина, Алеся Бадака, Михася Южика, Алеся Бычковского, Валерия Гапеева, Ивана Клименкова, Галины Новосельцевой. В 2006 появляется сборник Андрея Павлухина «Электрычныя сны» (2006) и дебют-ный сборник рассказов Юрася Нератка «Закуцце» (2007). В 2007 году в авторском сборнике «Прыгавораны да жыцця» опубликованы повести Павла Мисько, напи-санные ещё в 1980-х годах. Изданы повести и антиутопии Юрия Станкевича.

В издательстве «Мастацкая лiтаратура» в серии «Млечны Шлях» вышли две антологии; появилась серия «Белорусская современная фантастика» издательства «Харвест».

Сложнее с авторами, пишущими на русском языке. Обычно это единичные книги писателей-нефантастов: повести для детей Якова Вилькина, сборник рас-сказов Наума Циписа «Старые дороги» (1984), повести Эдуарда Скобелева, юмо-ристические повести Георгия Попова, повести Василя Когута, Валентина Криже-вича, Анатолия Моисеева, Дмитрия Вишнёва, повесть-притча Алеся Адамовича «Последняя пастораль» (1987). Далее издавались отдельные сборники рассказов или единичные повести у Владимира Пугача, Александра Эйпура, Георгия Шиш-ко, Бориса Зеленского, Александра Потупы, Сергея Трусова, Евгения Дрозда, Владимира Куличенко. Начинали в этой «волне» Сергей Булыга (лауреат премии имени Ивана Ефремова) и Наталия Новаш.

2000-е годы знаменуются еще большим размыванием понятия белорусская русскоязычная фантастика, поскольку часто такие книги издаются в России. Ука-жем имена наиболее известных фантастов: Юрий Брайдер и Николай Чадович, Валентин Маслюков, Ольга Громыко, Александр Потупа, Андрей Жвалевский, Тим Скоренко, Андрей Морголь, Светлана Уласевич, Дмитрий Могилевцев, Ана-толий Дроздов, Татьяна Корсакова, Александр Силецкий и Наталия Новаш, Сер-гей Лифанов, Инна Кублицкая, Ника Ракитина, Геннадий Авласенко.

Вторая тенденция жанровых экспериментов в фантастике также присутству-ет в ХХI веке. В целом мы наблюдаем значительное влияние на это течение ро-мантических тенденций их предшественников, живой процесс «вываривания» но-вых жанров, пока не нуждающийся в четкой классификации.

Приведем основные имена: Виктор Козько, Янка Сипаков, Андрей Федо-ренко, Людмила Рублевская, Игорь Бобков, Анатолий Козлов, Пётр Васюченко, Максим Климкович, Владислав Ахроменко, Мирослав Адамчик, Владимир Степан.

Заключение. Жанровая классификация белорусской фантастики с указан-ными выше оговорками затруднена следующими факторами: наличием сравни-тельно небольшого круга авторов, пренебрежительным отношением многих из них к своим «пробам пера», отсутствием издательского интереса в ХХ веке, «вы-мыванием» успешных авторов российским литературным пространством, затя-нувшимся пренебрежением критики к фантастике в целом.

Самыми продуктивными жанрами в белорусской фантастике являются сле-дующие: научная фантастика, утопия, романтическая фантастика (с целым ком-плексом таких жанровых модификаций, как мистика, притча, литературная сказ-ка, готика). Менее популярен в белорусской фантастике жанр фэнтэзи. В итоге мы отметим некоторую бедность в этом смысле отечественной литературы, что явля-ется свидетельством затянувшегося этапа становления белорусской фантастики.

Белорусская фантастика значительно отличается от русской сплавом фило-софских тенденций конца ХХ века и «классических» моделей художественных миров Я.Купалы, Я.Коласа, М.Богдановича, являясь особым вариантом «нереаль-ной», романтической прозы.

Список литературы

1. Шумко, В.В. Фантастический жанр в литературе ХIХ–ХХ веков: становле-ние и развитие: Курс лекций / В.В. Шумко. – Витебск: Издательство УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2006. – 77 с.

2. Шумко, В.В. Концепция развития русской и белорусской фантастической прозы / В.В. Шумко // Весн. Вiцебск. дзярж. ун-та – Витебск: УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2008. – № 1(47). – С. 110 – 115.

Витебск, ВГУ имени П.М. Машерова